«Моя война началась в ноябре 44 года. Как раз перед октябрьскими праздниками призвали в армию. Посадили на машину, повезли за 60 километров до железнодорожной станции Карасук, а потом посадили нас в эшелон товарный и целый месяц мы ехали до станции Гродеково Приморского Края. Пробыли там, на учебном пункте, примерно месяца два или три, и направили меня на границу служить. Застава относилась к Срыбокванской комендатуре. Звание ефрейтора получил уже там.
Служба, надо сказать, была тяжелая, ведь в дозор в любую погоду идешь. Приграничный участок у нашей заставы сложный. Один край очень гористый, а с другой стороны речка. Если зимой идешь, то за проволоку держаться надо, если летом, то еще можно как-то пробраться, когда дождя нет и не так скользко. С собачками ходили на охрану границы, без четвероногого «бойца» никак нельзя было. Недалеко от заставы стояла воинская часть, так называемый укрепрайон. Это на случай войны. Мы - то, возможно, её не так ждали. У нас задача была – границу охранять, а у них - в любой момент вступить в боевые действия. Зато кормили нас намного лучше, чем в укрепрайоне. По крайней мере, нам четыре раза в день давали фасоль. Утром – фасоль, в обед - суп фасолевый, на второе - фасоль, вечером - фасоль.
Я просился на фронт. Писал рапорт за рапортом, но не отпустили, потому что границу надо было охранять. Приходилось задерживать шпионов и нарушителей. Нас учили как они отстреливаются, как они шифруются. Мы стреляли на звуки в темноте – этому нас тоже обучали. Задержишь нарушителя, доставишь начальнику заставы, они дальше разбираются сами. Ну а потом, когда объявили Победу, все заставы выстрелили, все салют отдали. Автомат ППД – 72 патрона, все я выпустил. Все, конечно, радостные были.
Случаи были интересные, даже смешные. Вот мы сидим в засаде: я сижу и еще два пожилых. А сидим в секрете. Слышим ночью «хруп-хруп», а дело не зимой, а летом или весной было. Ну похоже вроде бы это так человек идет. Я остановился – вроде бы человек этот – нарушитель в кусте этом сидит. Ну, говорят, Моисеенко, давай! Бери его! Ну откуда же я знаю – человек или не человек. Я с винтовкой, думаю проткну его. А вы думаете – что оказалось? Ежик! А ночью же тихо, ничего нет. Ну, они меня обманули, я не сообразил, что это ежик. Вот такие дела.
Перед тем, как война там, на западе, закончилась, войска стали сюда направлять. Японская в августе началась. Граница проходила по реке – горная речка, неглубокая. Задача наша, пограничников, была какая? Мы знаем, наблюдаем в бинокль, что есть у них тоже застава японская, есть там тоже дзоты, прочие укрепления. Мы должны были взять вот эту переднюю оборону, дать сигнал и сразу пойдут войска. Они уже стояли у самой границы. Сейчас точно не помню – переходили мы её в час ночи или в четыре утра, но объявления войны не было, это хорошо знаю. Человек двадцать нас было. Мы взяли оборону, дали сигнал и пошли войска, самолеты пошли. Мы япошек врасплох захватили, казарму всю уничтожили. А у нас одного убило. Веселый симпатичный парень был, ровесник мой. Одному бойцу ногу перебило, а одному плечо ранило. Вот и все потери.
Дальше что? Самолеты японские бомбили нашу заставу. Но когда объявят тревогу, мы сразу убегаем: кто в траншеи, кто в доты. Страшно ли было? Я сейчас и не помню, за 60 лет никто об этом не спрашивал, но не особенно страшно. Ну и пришлось наблюдать, когда прилетали японские самолеты и наши – как и в кино показывают, так и нам смотреть: красиво как они воюют. Вот это закончился, скажем, второй эпизод моей войны.
Войска пошли по дорогам, прямо пошли. А японцы-солдаты некоторые, разбежались, кто-то в нашем тылу остался. Они потом нападали на заставы. Нашу заставу Бог помиловал, такого нападения не было. Конечно, на границу ходить опасно было, потому что наряды попадали в засады, их убивали. После этого, дня через три, наверное, нас включили в действующие армейские подразделения. Мы охраняли тыл, так сказать, потому что войска по дорогам пошли, а где-то япошки остались. Вот так мы прошли примерно 450 километров Манчжурии. А шли, конечно, на лошадях, подводами, машин не было, пешком. Вот так. Нас человек 300, наверное, было. Вот это последний эпизод. И все. Нас возвратили, и дальше началась обыкновенная служба, пока нас не демобилизовали. Когда японцы капитулировали – мимо нашей заставы их колонны провели.
Служили мы добросовестно. Вот погода: гроза, дождь, темно, ничего не видно, а выходить же надо на охрану границы. Идешь. Все время - весной или летом – в мокрой одежде. Так нам что говорили: всех записывают, кто в наряд заступает, все документы хранят двадцать лет, не меньше. И если узнают, что в это время кто прошел границу, то нас привлекать к ответственности будут. Поэтому и бдительность была, особенно если в секрете сидишь, то придешь – глаза красные. Все время смотришь и думаешь – вдруг он пройдет? Представляете, ответственность? И еще: хуже всего зимой в секрете. Представляете, зимой в полушубке лежать восемь часов в снегу? Вначале мерзнешь, колотит вроде, а потом все перестаешь ощущать, и лежишь, словно бревно. Представляете? И смотреть, конечно, надо. Обычно в наряд ходили человека два-три. Разговаривать – разговариваешь. Там же телефонов не было, мобильных не было, розетки были – в случае чего вызвать помощь какую-то, то к березе подойдешь, розетку вставишь, и вызывай помощь. Кроме погоды донимали комары, змеи, медведи. Вот случай один такой был интересный. Сидели мы в засаде. Возвышенность такая и мы сидим внизу. И вдруг с этой вот скалы свалился медведь и прямо на нашего пограничника. Нас трое было: он, я и еще один. И как отобрать у медведя пограничника? В медведя стали стрелять. Ну, медведя убили, солдата ранили, причем капитально. Вот такой случай был нехороший.
Медведей много, кабанов. Кабаны злые очень. Змей много. Особенно если лежишь в секрете, то опасно. А я вам другое скажу. Да, кабанов, между прочим, убивали, дополняли в рацион к фасоли. После войны вместо фасоли без конца рис был. И до сих пор рис не могу кушать! Он надоел в то время еще.
После заставы служил я в самом отряде пограничном. Уже не на том месте, а в другом отряде, потому что учился на командира, на сержанта. Одиннадцать месяцев проучили, хотели офицером сделать, но вместо офицеров нас сержантами выпустили, отправили в Магадан. Прослужил в Магадане, потом в другом отряде, Комиссарово село называлось, Ворошиловский район. И с того момента как мы демобилизовались и до сегодняшнего дня, со мной про японскую войну никто не разговаривал, никому не нужно, вроде бы, это было».
Записала Евгения Гончарова
Публикация взята из журнала ГУВД Кемеровской области "На страже Кузбасса" № 5-6 2005 год
Публикация взята из журнала ГУВД Кемеровской области "На страже Кузбасса" № 5-6 2005 год
